Научные основания религии

Предисловие

Константин Эдуардович Циолковский великий Советский учёный изобретатель самоучка (1857 – 1935г.). Часть жизни Константин Эдуардович отдал точным наукам, часть космографии, или изучению вселенной, часть наукам историческим и социалистическим, часть и весьма значительную – изобретениям.

Мысли, записанные учёным: «С тех пор, как я сознаю себя меня мучает желание не прожить без пользы для людей. Разумеется, каждый делает своё маленькое дело и тем уже полезен и необходим. И я таким делом не пренебрегал, будучи непрерывно 40 лет учителем. Но не всякий удовлетворится крохотными делами. Если есть сила, охота, желание и вера в себе, в возможность большего, то человек становится мучеником идеи до гробовой доски» …

«Я не говорю, что я не ошибаюсь. Мне кажется, что я прав. И всё же в моих мыслях нет ничего нецензурного. Я во всём мире признан основателем теории реактивных приборов.

Я изобрёл дирижабль, который в СССР признан лучшей системой.

Я первый дал теорию аэроплана.

Я произвёл множество опытов по сопротивлению воздуха. Перечислять всего не могу, многое ещё и не признано. Что же сделали мои судьи, чтобы иметь право запрещать мне свободно выражать свои мысли!» …………

***

Во вселенной господствовал господствует и будет господствовать разум и высшие общественные организации. Разум есть то, что ведёт к вечному благосостоянию каждого атома, разум есть высший или истинный эгоизм. («Монизм Вселенной») К.Э.Циолковский.

***

Овладев самостоятельно точными науками, вооружившись этими знаниями, К.Э.Циолковский с помощью своего гениального ума, выразил обще человечным понятным и доступным языком свои мысли в трудах. Мысли учёного ничто иное, как голос разума.

НАУЧНЫЕ ОСНОВАНИЯ РЕЛИГИИ.

(20 декабря 1898 г.)

(Зарождение «ЭТИКИ»)

(Зарождающиеся мысли о ПРИЧИНЕ.)

1. Учение Христа во многих людях возбуждает глубочайшее благоговение и веру. К числу этих людей отношусь и я. Христианское учение решает вопросы жизни и смерти, настоящего и будущего, временного и вечного — именно так, как бы мне это хотелось. Там, где разум бессилен, религия приходит на помощь и разрешает наши недоумения.

2. Под словом «вера» подразумевается не полная уверенность. У одних она сильнее, у других слабее. Есть люди, которые утверждают, что у них полная вера. Но не обманываются ли они невольно! Полная вера дала бы нечто поразительное, и не даром сказал Христос: если бы у вас была вера величиной с горчичное зерно, то вы могли бы по одному слову двигать горами. Что-то не видно такой силы. А если её нет, то, стало быть, вера наиболее верующих менее горчичного зерна.

3. В сущности, мы верим настолько, насколько это оправдывается нашим разумом. Однако, у множества чрезвычайно умных и учёных людей, разум, отвлечённый в сторону жизнью, не работает в этом направлении, и поэтому нет большой разницы в силе веры между учёными и не учёными. Ограниченная и недолгая и не упорная работа разума даже разрушает веру.

4. Я много и неустанно размышлял над вопросами веры в связи с научными фактами и нашёл в своём разуме многое, подтверждающее основы веры.

Многое в ней осталось для меня неясным, многие вопросы совсем не решены.

Но так как разумная вера имеет великую силу и оказалась довольно близка к учению Христа, то я и не думаю, чтобы изложение её оказалось вредным для общества. Пускай существует 2 веры: одна — чистое христианское учение, без натяжки и умствования, другая — научная, ограниченная, неполная. Может быть, наступит время, когда обе сойдутся в одно.

5. В тех случаях, когда разум бессилен или противоречит вере, можно быть скромным, не полагаясь чересчур на наше весьма неполное знание и нашу, без сомнения, узкую и слабую логику. Будем надеяться, что работа умов, с течением времени, рассеет и последние остатки разногласий.

6. Наука принимает за несомненное, что количество вещества в мире остаётся неизменным, точно также, как и количество энергии. Откуда же они явились? Ум не мирится с существованием вселенной без причины. Существование мира есть чудо, которое никогда не перестанет удивлять размышляющего человека. Ничто вещественное, ничто существующее в мире не может создать ни одного атома материи. Что же за причина создала бесконечную вселенную. Эту сверхъестественную причину мы называем Богом.

7. Поэтому, кто признаёт существование причины, тот должен признать и существование Бога, потому что, то и другое означает одну и ту же сверхъестественную сущность.

8. Если бы мы ещё могли создавать частицы вещества или если бы они создавались как-нибудь миром, то мы могли бы сказать, вселенная сама себя создаёт, ведь этого нет и поэтому мы должны признать существование особой Силы, явившейся ещё до создания вселенной и бывшей её причиной.

9. Найдутся люди, которые скажут: «Не лучше ли обойтись без причины; мир существует сам по себе, а до причины нам нет дела, потому что она всё равно останется для нас непостижимой; не принять ли в основание всех вещей одну основу — мир! Приняв его причину, вы только одно понятие заменяете другим ещё менее понятным».

10. Но, во-первых, вселенная и её причина — два предмета совершено различные, во-вторых, приняв в основу мир мы сузим свои понятия и лишимся чрезвычайно интересных выводов. Далее — свойства причины вовсе не так недоступны, как вы думаете: о них можно судить по свойствам вселенной, как по зданию судят об архитекторе и рабочих.

11. Наконец, громадная часть человечества не удовлетворится мыслью о мире, как о причине самого себя; да и с научной точки зрения, с точки зрения фактов — это нелепость: мир может быть создан только чем-то высшим, ничего общего с материей не имеющим. Что человечество не удовлетворяется пантеизмом, это видно из множества религий, в основу каждой из которых положена мысль о высших всемогущих существах, составляющих причину явлений. Эти существа создали, подобно зодчим, море, землю, небеса, человека и животных. Верование наивное, однако, в корне его лежит истина, потому что можно понять развитие мира из туманности, но нельзя понять самостоятельное появление этой туманности, притом заключающей в себе все загадки последующего блеска, роскоши и богатства настоящего мироздания.

12. Приняв причину, как требование разума или сердца будем судить о её свойствах. Причина эта создала мир, следовательно, она чудодейственна, потому что никто и ничто не может создать ни одной частицы материи, силы или духа.

13. Выводы отсюда следующие. Так как была Сила, которая когда-то создала целую вселенную, то эта сила и теперь, и прежде, и всегда может делать то же самое, т. е. чудеса: создавать материю, силы и духов.

14. Она может уничтожить моментально весь мир или часть его, потому что кто создал, тот имеет достаточно силы уничтожить.

15. Судя по величию и громадности чудесного творения, приходишь невольно к мысли, что едва ли для нашего Творца есть что-нибудь невозможное.

16. Совершает ли чудеса Творец в настоящее время — мы не знаем; совершал ли прежде, об этом каждый пусть судит по-своему: он может верить или не верить свидетельству множества благороднейших людей. Что касается до меня, то я убеждён, что они возможны и думаю, что некоторые из них были действительно. Будет ли совершать причина ещё чудеса — это известно только ей одной.

17. Из земного шара можно сделать 1000 миллионов планет по 12 км (вёрст) диаметром каждая. Масса каждой из этих планет в 15000 раз больше массы всего человечества.

18. Наше солнце так велико, что из него можно скатать больше миллиона огненных шаров, величиной с Землю.

19. Люди в свои слабые инструменты насчитывают не меньше 200 миллионов солнц и многие из них в десятки раз больше нашего солнца.

20. Есть звезды, из которых можно слепить несколько тысяч солнц, таких как наше.

21. Вокруг нашего солнца кружиться более 400 планет. Сколько же планет насчитаем вокруг всех солнц вселенной!

22. По всей вероятности, многие из планет приспособлены для обитания разумных существ, хотя, может быть, и весьма своеобразной организации.

Сколько же существ приютилось вокруг солнц видимого нами уголка вселенной. Сколько, наконец, существ прокармливает, одевает и живит вся вселенная — видимая и невидимая!

23. Всё предыдущее, несомненно, указывает на величие Причины и отчасти на благость её.

24. Действительно, не назовём ли мы благодетельным человека, прокармливающего своими трудами сотню беспомощных детей. Тем более не можем мы не назвать благим Отца вселенной, содержащего в своём доме бесчисленные миллиарды существ.

25. Пожалуй, можно спорить о благости создателя, потому что, по крайней мере, на Земле мы видим много страданий. Но имеем ли мы право сказать, что они разлиты по всем небесам? Имеем ли мы право сказать, что они никогда не прекратятся и на Земле? Если бы кто-нибудь сошёл с Луны в один из наших богатых городов и, наткнувшись на острог, или на умирающего, сделал тотчас суждение обо всём городе, разве он поступил бы благоразумно? Разве вы осудите отца семейства, если найдёте его делающего строгий выговор сыну?

26. Вывод о благости Причины с точки зрения несомненности нельзя считать не спорным, однако, если бы эта причина и оказалось в самом деле в наших глазах не благой, то можем ли мы её осудить? Ни в каком случае, потому что дела мы этим ни в каком случае не улучшим, а напротив ухудшим, принимая во внимание наше дерзкое предположение и ясно доказанное всемогущество Причины.

27. … Нет! Даже с точки зрения разума — это чистейшее безумие. Действительно, что мы видим, что мы знаем, сколько мы жили, как ограничены наши умы. Ведь мы находимся в руках Причины. Умён ли человек, делающий решительное суждение о своём брате, которого он видел одну секунду на расстояние 100 сажень. А мы хотим судить о Нём…

28. Итак, вот наши выводы о Причине. Она чудесна, всемогуща, величава безмерно, трудновообразима, блага и составляет нечто высшее в сравнение с миром, нечто независимое от него.

29. Раз эти выводы разумны, они должны иметь большую силу. Так употребим же все силы и весь талант наш, чтобы доказать человечеству верность этих выводов, но гораздо лучше и красноречивее, чем сделал это я. Наверно мои выводы убедительны только для меня и очень немногих. Но они были бы убедительны для множества людей, если бы изложены были лучше и сообразно с духом того, кому они предлагаются. Нужна и подготовка, нужна и почва благодарная и удобренная.

30. Новая и великая сила тогда бы вошла в мир и двинула бы его вперёд по пути к благу и свету.

31. Резюмируем сказанное в форме вопросов и ответов, в виде спора:

— Есть ли причина существования мира, существования материи, чувства и законов?

— Нет. Мир всегда существовал, существует и будет существовать.

— Не буду пока возражать. Но скажите мне, было ли устройство вселенной прежде проще, чем теперь?

— Без сомнения. Было время, когда весь мир состоял из одной необъятной туманности: не было солнца, звёзд, планет и живых существ. Было, может быть, время неподвижности материи, когда составляющиеся её точки находились на огромных расстояниях друг от друга и были неподвижны.

— Значит, вы приходите к тому выводу, что было время поразительной простоты устройства вселенной, когда даже составляющиеся атомы были неподвижны. Вот этот — то момент и можно назвать началом времени, началом создания мира из ничего.

— Всё это не убеждает меня в создании мира: он был всегда — и кончено.

— Если он и был всегда, всё-таки вы не объясните мне существование основных законов природы, благодаря которым мир принял в настоящее время тот вид, который мы знаем. Если материя всегда была, то кто дал присущие ей свойства? Наконец, само развитие мира, его непрерывно изменяющаяся картина, зависит от начального расположения вещества в пространстве. Что служило причиной того, а не другого расположения материи? Могло бы быть другое её расположение, другие законы, тогда вселенная представляла бы картину, совершенно отличную от известной нам. Настоящее, прошедшее и будущее состояние вселенной, в сущности, выражает волю Создателя.

— А если выражена воля, значит, есть и тот, кто её выражает, т. е. есть причина.

— Не согласен.

— Разве может быть что-нибудь без причины?

— Ничто, кроме начала, за которое я принимаю вещество с его свойствами и первоначальное расположение его.

— То есть как первоначальное?

— Ну, размещение вещества в известный, наиболее удобный момент, например, несколько тысяч или миллионов лет тому назад.

— Но, ведь, в этом расположении выражена воля на все времена и притом совершенно не зависимая от материи. Должны же вы признать существование высшей воли.

— Ну, может быть, не знаю.

— Можно даже доказать на основании известных нам естественных законов, что эта воля не только величественная, но и прямо беспредельна.

— Каким же это образом?

— Закон тяготения Ньютона указывает, что количество потенциальной, или запасной энергии в мире — прямо бесконечно. Эта энергия заставляет пылать солнце, но выделяется её, в миллионы лет, сравнительно с полным запасом, ровно ноль; потому что запас неистощим. Выделение же её может прекратиться только временно.

Итак, к свойствам Причины: чудотворению, всемогуществу, величию и благости мы можем ещё прибавить и беспредельность, или неистощимое богатство. Мы не знаем, насколько простирается вселенная, но мы убеждены, что её энергия или богатство, как бы ни была она мала, не имеет конца.

Если бы мы откинули Причину, то мы не могли бы рассуждать о её свойствах. Мы не знаем, кому мы обязаны за своё блаженство и кого мы должны благодарить. Неужели благодарить вселенную, когда она сама есть результат чего-то высшего, независимого от неё. Преклоняться перед вселенной то же, что преклоняться перед солнцем, а преклоняться перед ним то же, что преклоняться перед самим собой, потому что чем же солнце значительнее меня; не правда ли?

Конечно, мы зависим от мира, но ведь он и сам зависит от того, что послужило причиной его бытия.

Может быть, вы скажете, что, допуская первую причину мира, надо допустить и вторую причину, т. е. причину причины.

На это скажу, что, может быть, она есть, но; во-первых, мы ничего не можем о ней сказать, во-вторых, эта вторая причина — наше высшее начальство второго порядка, с которым мы не имеем ни малейшего непосредственного соприкосновения. Ясно, что мы можем иметь дело только с нашим непосредственным начальством, предоставляя водиться ему со своим началом, если оно есть… Тоже скажем и про причину третью и т. д.

Мы в руках Первой Причины, но не в руках мира, потому что мир может превратиться в ничто, как он возник из ничего по воле Высшего.

Мы признаём существование создателя какой-нибудь жалкой лачуги и не хотим, или сомневаемся, признать создателя прекрасного мира, создателя бесконечности, создателя жизни! Разумно ли это?

Нисколько не труднее для причины сотворить всё сразу, как оно есть, чем сотворить туманность, из которой произошло, всё равно, то же. Создавая туманность, Причина создала в ней уже нас самих и все бесконечные миры ангелов и людей.

Если мы преклоняемся перед величием творения в теперешнем виде, то не меньше должны преклоняться и удивиться перед величием туманности, ибо в ней уже скрытно содержится всё, что в последствии из неё развилось. Это подобно семени, в котором скрытно содержится вся премудрость развивающегося из него со временем растения или животного.

Если бы мир был создан моментально сию минуту, в присутствии вас, и в таком виде в каком он возбуждает ваше удивление, то вы, без сомнения воскликнули бы: есть создатель мира! Есть высшая Причина, которая вне мира и выше его. Вы не усомнились бы ни на секунду…

Но знаете ли вы, что у нас нет никаких указаний на то, что мир не создан именно сию минуту. Кроме того, я говорил, что сделать мир в виде туманности нисколько не легче, чем сделать мир в теперешнем блестящем виде, потому что он, как яйцо содержал и тогда в себе всё своё будущее величие.

Я просто не понимаю, как можно не признавать Причину.

Ведь вы же признали бы её, если бы сейчас перед вами создали человека или ангела. А если да, то должны признать и причину, действующую, когда бы то не было и создавшую туманность, потому что последнее нисколько не легче.

Если мы готовы признать мудрость некоторых людей, то тем более мы не можем сомневаться в мудрости создателя их.

Если бы мы имели возможность взглянуть на небеса, побывать там и видеть бесчисленные творения Божьи, то мы были бы изумлены. Тем более мы были бы поражены мудростью Творца, если бы могли её увидеть.

Если на Земле много глупости и несовершенства, то весьма вероятно, что это состояние творения лишь переходное, временное и судить о нём и его будущем пока преждевременно. Разве справедливо судить о человеке по его состоянию в младенчестве. Дитя бессильно в нравственном, умственном и физическом отношении; оно уступает всем животным, но это не мешает ему со временем превзойти всё живое на Земле. Даже позднее, дитя наивно: т. е. постоянно смешит нас своим недомыслием и неразумием.

Такое же точно состояние, может быть, переживает и всё несовершенное на Земле: мир животный и люди.

По теперешнему состоянию их нельзя плохо судить об их будущем, об их будущей мудрости. Напротив, судя по некоторым особям, можно догадываться о будущем совершенстве человечества и всего живого.

В самом деле, если бы жениться согласились только мудрые и нравственные, то, понятно, и потомство бы стало таковым же; всё же остальное вымерло бы естественным порядком. Я не хочу сказать, что это так именно и случится, я только хочу указать на возможность осуществления полной мудрости на земном шаре, и для этого, теоретически, даже достаточно и того, что уже существует на земле.

То же, нужно полагать, осуществимо и на других планетах.

Итак, мудрость Божья несомненна ввиду мудрости самого творенья.

О благости и милосердии создателя можно так же судить и по милосердию творения.

Разве мало милосердных и добрых! Если люди могут быть добры, то тем более Причина их. Если люди могут быть совершенны, то тем более Бог. Не будем говорить о так называемых духах, о которых у нас немного достоверных сведений, и существование которых даже многими не признаётся, а будем говорить о так называемой материи, которую мы видим, слышим, обоняем, осязаем и вообще познаём тем или иным чувством, смотря по обстоятельствам.

Может быть, рассматривая материальное, мы увидим или, точнее, познаем нашим разумом и нематериальное. Может быть мы найдём необходимым признать существование и духов.

Есть несколько гипотез о сущности материи. Наиболее простая из них есть гипотеза Бошковича, которую мы разовьём на основании новейших научных данных.

По ней мир предполагается состоящим из математических точек, обладающих способностью притяжения, которая выражается в их движении.

Каждая точка притягивает все другие точки с силой, обратно пропорциональной квадрату расстояния её до притягиваемой точки. Однако, закон этот не решаются применять для расстояний очень малых, потому что одного его пока совершенно не достаточно для объяснения молекулярных явлений, например, химического сцепления частиц тела между собой, или крепости тела. Эти частичные притяжения, может быть, со временем будут разъяснены при посредстве эфирной среды, представляющей один из простейших видов материи. Каждая материальная точка представляет центр сил, выходящих из неё наподобие лучей во все стороны и хватающих что попало с тем большей силой, чем ближе её жертвы. Результатом является движение других материальных точек. Но и наша точка также движется, потому что её охватывают со всех сторон лучи других точек и также приводят в движение.

По этой гипотезе, каждая материальная точка, или элемент материи, состоит не только из точки, но и из лучей, простирающихся в бесконечность и занимающих весь мир, всё пространство до его бесконечных пределов. Элементы материи суть равной величины, т. е. точки действуют друг на друга при одинаковых расстояниях с одинаковой силой, или приобретают в одно время одни скорости. Кажется странным действие точек без их соприкосновения, но в том то и дело, что элемент материи, благодаря своим лучам, вездесущ и потому то влияет на всю вселенную, на всё такое же, как она, заключённое в бесконечности. Выходит, что мир состоит из беспредельных клубков материи с движущимися в зависимости друг от друга центрами. Выходит, что материя непрерывна и, собственно, пустоты нет.

Первобытные элементы материи, отдельные точки, быстро двигаясь под взаимным влиянием, образуют поразительно упругую первобытную жидкость, может быть, эфир. Элементы материи, будучи точками, не могут встретиться между собой, что следует из теории вероятности. Два элемента по принятому закону тяготения, (который назван Ньютоновым, в честь открывшего его), не могут образовать, при прохождении друг около друга, частицу подобную той, которая образована вращением Луны вокруг Земли. Как бы близко не проходили две материальные точки одна возле другой, они только изменяют взаимно направление своего движения, но не образуют товарищество, не образуют замкнутой группы, бегущей, как одно целое.

Нужны особенные благоприятные условия, определяемые математически, для образования крутящейся группы из двух точек: для этого нужно сближение трёх точек на чрезвычайно малом расстоянии и притом при соблюдении известных условий скорости и положения.

Таким-то образом, первобытная материя и довольно устойчива, т. е. она чрезвычайно медленно создаёт сложную материю, хотя бы простейшего типа, когда каждая частица состоит, например, из двух элементов.

Ещё менее вероятия, т. е. более требуется времени для получения частицы из трёх элементов. В первобытной эфирной материи сложные частицы образовывались во множестве её мест. Понятно, что они в силу тяготения стремились друг к другу и образовали первые туманности. Впоследствии эти туманности послужили родоначальниками солнечных систем. Совокупность множества сложных частиц образовала все известные и неизвестные нам газы, жидкости и твёрдые тела. После этого понятно, что всё-таки вселенная содержит одинаковые вещества. Чем сложнее частица, тем более её элементы теряют поступательное движение, которое частью переходит при каждом новом усложнении во вращательное. Отчего сложные частицы обладают тем меньшей упругостью, чем они сложнее. Наконец эта сложность такова, что упругость почти совсем теряется и вещество достигает состояния твёрдости, неподвижности кажущейся частичной, но не атомной. Потому что элементы материи продолжают кружиться с чудовищной быстротой.

Вот почему я думаю, что закон ньютонов может быть применим и к расстояниям молекулярным, т. е. весьма малым: если бы, например, тяготение возрастало пропорционально кубу уменьшения расстояния, то не одна форма материи не могла бы быть продолжительное время устойчивой. Аналитическая механика показывает, что тогда бы почти моментально произошло соединение элементов материи попарно в одну точку; с этими последними произошло бы, в определённый срок, то же и, таким образом, мир скоро превратился бы в один крохотный комочек материи. Одним словом, только Ньютонов закон обеспечивает нам некоторую устойчивость вселенной и её постепенное и бесконечное развитие.

Вот почему, хотя многое закон Ньютонов пока и не объясняет, в особенности молекулярную механику, мы не решаемся его отвергнуть, в надежде, что он когда-нибудь ещё откроет нам глаза на явления молекулярные.

Впрочем, и ни одна из других гипотез относительно материи не объясняет нам сущности электрических и магнитных явлений, а также и крепости твёрдых тел.

Сделаю тут ещё указание на одно видоизменение Ньютонова закона, при котором некоторые молекулярные явления становятся, по-видимому, более понятны. Для расстояний огромных и обычных можно принять закон Ньютонов почти точным. Далее, пусть он нарушается, и притяжение частиц пусть возрастает быстрее квадрата уменьшения расстояния. Для молекулярных, невидимо малых расстояний увеличение притяжения пусть будет пропорционально кубу уменьшения расстояния. Ещё дальше, для расстояний меньших, чем молекулярные, притяжение возрастёт несколько медленнее кубу уменьшения расстояния, пока оно снова не подчинится Ньютонову закону; только коэффициент будет в громадное число раз больше, чем для расстояний астрономических и обычных или небольших, но видимых. Результатом этой гипотезы будет быстрое соединение частиц по две, по три и т. д. в молекулярные группы с выделением громадного количества энергии, которая выражается в форме тепла, света и электричества. Очевидно, это соединение будет соответствовать химическому соединению. Закон Ньютонов, принятый нами для расстояний меньше молекулярных, не позволит частицам соединиться вполне, в одну точку, с выделением по теории, беспредельной энергии. Действительно, при кубическом законе тяготения частицы крутятся по спиралям друг около друга, сближаясь между собой, пока закон тяготения не перейдёт в квадратный. Гипотеза, как будто способна объяснить и физические явления: теплоты, испарения, таяния и т. д. Ещё яснее она объяснит и свойства твёрдых и жидких тел.

Сознаюсь, что даю не объяснение молекулярных явлений, а только намёк на возможность этого объяснения. Механика тяготения — механика сложная, когда даже вопрос о движении трёх взаимно притягивающихся материальных точек не решён в обширном смысле. Пусть молодые математики, восходя от решения этого вопроса, идут далее и далее, по пути к выяснению молекулярной механики. Понятно, такие математики должны ведь в то же время быть и основательными естествоиспытателями.

Но оставим на время подобное математическое выяснение явлений природы на основании той или другой гипотезы и возвратимся к нашим элементам материи, или атомам.

Что же такое атом? Отдельно — он не постигаем чувствами, т. е. не ощутим. Он занимает всю вселенную и вместе с тем не занимает никакого места, потому что математическая точка не занимает места и не может практически встретиться с другими точками. Таким образом, наш атом, занимая вселенную, проницаем всеми другими атомами, потому что они так же занимают ту же вселенную. Все атомы её могут разместиться в произвольном малом пространстве и даже теоретически слиться в одну математическую точку. Что же такое атом? Это сила, центр сил, это нечто невещественное, чуть не духовное, потому что не занимает места, неощутимо и вместе бесконечно.

Наука указывает, что атом не может быть разрушен человеком и вообще природой, не может быть также создан или хоть сколько-нибудь изменён. Так что атом нетленен и бессмертен, подобно духу. Только Причина, создавшая мир или массу атомов в состоянии их изменить и уничтожить, но люди и мир — никогда — таково убеждение науки.

Не есть ли, в самом деле, атом — элементарный дух?

Это можно было бы предположить, если бы атом оказался чувствующим, т. е. способным испытывать ощущения, способен испытывать приятное и неприятное.

Мы видим мир, населённый животными, или материальными комочками атомов, способными чувствовать. Пока количество живого вещества, например, на поверхности Земли чрезвычайно мало, в сравнении с количеством всего её вещества. Поэтому мы невольно клонимся к тому, что чувствительность особенное исключительное явление, большинство же мира погружено в бесчувствие и не способно к жизни. Масса неорганизованной материи подавляет нас. Представим себе Землю пустой или наполненной внутри чрезвычайно тонким веществом, как мыльный пузырь. Тогда, уже количество живой материи будет не мало в сравнении с массой Земли. Но пусть наш животный мир, например, состоящий из насекомых, чрезвычайно быстро и успешно размножается. Тогда не будет нисколько не невозможным, если всё вещество образуется в живое. Положим, им нечего будет тогда есть и пить, но нам довольно и одного момента их жизни. (Возможность жизни без питания).

Этот теоретический момент указывает нам, что всё состоящее из атомов может целиком превратиться в живое, чувствующее. Итак, атомы чувствуют при известной их группировке.

Поэтому предположение наше, что атом есть элементарная бессмертная и нетленная душа, не оказывается очевидной нелепостью.

Пусть наш мир состоит из обезьян одного вида. Вы скажете: чувствует не материя, а их души. Каждой обезьяне ниспосылается душа свыше. Очень может быть. Но позвольте сделать одно возражение: что, если из обезьяны вынуть душу и оставить мускулы, когти нервы, мозг, одним словом, всё материальное, осталась бы она жива? Будет ли она по-прежнему двигаться, будет ли питаться и чувствовать? Всякий, знакомый с физиологией и естественными науками скажет, без сомнения, — да! Но, может быть, она тогда превратится в автомат, в механизм, нисколько, по-видимому, не отличающийся от живой обезьяны? Может быть, автомат этот не будет чувствовать, будет мёртв и только обманет наш глаз и слух? Но возможно ли это предположить? Многие ли люди решатся утверждать это? Таким образом, большинство должно признать за атомом способность чувствовать.

Правда, некоторые скажут, что душа неотделима от тела и душу взять от обезьяны нельзя, не разрушив её тела. Верно! Мы этого не можем сделать, но Всемогущая сила может, и предположения наши — не абсурд, если действительно существует душа независимая от тела. Если душа не отделима от тела, то только потому, что душа есть бессмертная и нетленная сущность материи, т. е. мир атомов. Что же случиться, если наш мир обезьян, как говорят, вымрет. Очевидно, из учения о материи, что сущность их, или мир атомов не потерпит никакого важного изменения; следовательно, раз за атомами в живом теле была способность чувствовать, то та же способность должна быть достоянием и мёртвого тела. Только сила и сложность чувства может измениться, принимая в расчёт сравнительную чистоту устройства неорганизованной материи. Мы представим картину, которая укажет нам на изменение силы чувства в атомах, по мере упрощения того дома, в котором они живут и который составляют.

Пусть материя, составляющая обезьян превратиться тем или иным путём в более мелких животных: ну, хоть, в мышей. Число обезьян, положим, было 1000, а число мышей, сделанных из той же материи пусть будет миллион. Без сомнения сложность организации мыши проще, чем обезьяны: память мыши меньше, способность соображения — также, способность чувствовать боль, радость и горе — много ограниченнее; одним словом, так называемые духовные богатства незначительные.

Миллион мышей мы также можем превратить в биллион насекомых, духовная организация ещё слабее. Далее биллион насекомых в триллион инфузорий с поразительно уменьшенной духовной жизнью. Крупная инфузория может быть превращена в более мелкие бактерии и т. д., пока мы не остановимся на известной границе жизни. Тогда каждое существо, положим, будет состоять из биллиона атомов. Но если есть живое существо из биллиона атомов, то почему, теоретически не признать возможность существ из меньшего числа атомов: из миллиона, из тысячи, сотни, из десятка и, наконец, из одного атома. Мы видим, что богатство жизни уменьшается непрерывно с уменьшением массы живого вещества. Кто же сомневается, что духовная жизнь непрерывно падает для принятых нами животных: обезьяны, мыши, насекомого, инфузории, бактерии. Если мы не можем себе представить и понять духовную нищету высших животных, то какова же должна быть духовная нищета бактерии, наконец, атома или частицы? Поэтому не представляйте себе атом в виде какого-то маленького человечка, способного думать, видеть, слышать, ощущать и т. д. Жизнь этой элементарной, уединённо расположенной души, трудно вообразима по своей простоте. Лучшее представление о ней вы составите, если мысленно будете спускаться по лестнице животного мира до низших его пределов, где он сливается с миром растительным и, наконец, теряется в неорганическом мире.

Из картины нашей вытекает, что не некоторые только атомы в обезьяне живут, но каждый из них. Действительно, возьмём хоть атомы её пальца; при обращении мира обезьян в мир животных меньше пальца обезьяны, очевидно, палец превращается в целое самостоятельное существо. Какую бы мы ничтожную долю обезьяны не взяли, конечно, эта частица может быть превращена в самостоятельный организм и таким образом способность чувствовать должна быть признана за каждой частицей материи или за каждой частицей высшего или низшего животного.

Отсюда, как будто следует очевидная нелепость: именно каждое животное представляет целое скопище душ, чувствующих отдельно и самостоятельно.

Но почему же это нелепость? Только потому, что мы не привыкли так думать, не сроднились с этой идеей. В самой деле, как я признаю, что во мне биллионы «я». Если бы, это было так, то разные «я» противоречили бы друг другу; одно «я» пожелает, чтобы тело ходило, а другое — чтобы оно стояло. Но в том то и дело, что жизнь бесчисленных «я» совершенно согласная; жизнь же других «я» подчинённая. Организм есть прекрасно устроенное общество, в котором нет междоусобиц и разногласий. Организм есть храм для множества душ; одни входят в него, другие выходят; одни занимают высшие должности, другие — низшие.

Посмотрим на какого-нибудь Ивана: мы видим прекрасно действующий механизм. Чувством же радости и страдания обладают все его элементы; только одни более, а другие менее. Ощущение есть побочный результат деятельности организма; результат, свойственный сущности материи, без которой она немыслима, как немыслима она без движения.

Из рассмотрения лестницы организмов видно, что жизнь, или чувство атома тем интенсивнее, чем сложнее механизм, в состав которого он входит. Отсюда видно, что атомы, входящие в разные части животного, чувствуют с различной силой, смотря по сложности частей. Наибольшей интенсивностью должны отмечаться атомы мозга, которые из всех его частей получают множество эфирных волн, благодаря постоянным взрывам нервов и деятельности нервных клеточек. Множество атомов мозга чувствуют почти одинаково. Организм легко даёт отчёт о согласном самочувствии множества «Я».

В самом деле, смотря на животное, чем мы докажем, что в нём одно «я». Даже о себе мы не можем сказать, что в нём одно «я». Ваше личное ощущение, конечно, относится к одному «я», но механизм говорит зараз о множестве «я». В других менее сложных органах тела также множество «я», но о их ощущении и состоянии организм даже не может ничего сказать, как дерево не может сказать про чувство своих элементарных душ.

Есть множество низших животных, о самочувствии которых также никто не знает кроме их самих.

Это даже лучше, что одно существо служит для горя и радости бесчисленного множества душ.

Если бы в каждом животном не было бесчисленного множества душ, тогда непонятно бы было, как природа из одного большого организма творит почти бесконечное множество малых организмов, очевидно, не лишённых души. Откуда же явилось бесчисленное множество душ! Ведь душа при обращении в свою элементарную сущность или при образовании нового сложного механизма, как атом, свойств своих не может изменить: он остаётся нетленным, неизменяемым и способным чувствовать в зависимости от окружающих его условий, в зависимости от «дома», в котором он живёт.

Итак, атом обладает способностью чувствовать, т. е. испытывает приятное и неприятное. Эти ощущения в элементарной душе, или в отдельном атоме невообразимо слабы и почти непостижимы. Атом в бактерии чувствует сильнее, но также непостижимо слабо для человеческого ума. С дальнейшим восхождением по биологической лестнице способность чувства и богатство жизни атома непрерывно возрастает, в зависимости от количества получаемых им эфирных вибраций, происходящих от деятельности существа. Помните только, что существо есть механизм с участием физики, химии и т. д., т. е. механизм чрезвычайно сложный и до сих пор ещё далеко не понятый даже в элементарном своём виде. Ощущение же его есть побочный продукт, как бы выбросок природы, нисколько не участвующий в степени исправности его действия. Чувство это принадлежит всем атомам, только в разной степени.

Вот, например, как я объясняю чувство боли в пальце, когда его режут. Механизм, исправно действующий уничтожает или ослабляет деятельность всех нервных центров, кроме немногих тех, которые ведут к спасению пальца. Всё сосредотачивается на них. Высшая деятельность мозга, посредством, может быть, прекращения доступа к нему крови, страшно замедляется. Множество «я» получает несравненно меньше эфирных вибраций, результатом чего является выбросок природы — ощущение.

Всем известно, что общее усиление деятельности мозга вызывает удовольствие, общее же ослабление этой деятельности — страдание. Таким образом, нам кажется, будто страдание заставляет нас делать то и другое, на самом же деле это чистейшее заблуждение. Ощущение есть побочный продукт, свойственный каждому атому.

Однако если бы не было этого побочного продукта, то мир бы не имел смысла. Поэтому в нём заключается всё. Странно было бы отрицать за сущностью мира или просто за миром способствовать испытывать ощущение радости и горя. К чему же бы тогда существовал мир?

Рассмотрим теперь чувство какого-нибудь высшего животного. Рассмотрим одно из его бесчисленных «я», составляющих центр ощущений наиболее сложных и сильных. Что такое жизнь, сон, смерть, загробное существование.

Для простоты представим себе, что в замкнутом со всех сторон пространстве, например, стеклянном шаре, содержится только 1000000 атомов в том или другом состоянии, т. е. в виде одного или нескольких существ, в виде трупа или совсем неорганизованной материи.

Вот один атом в мёртвой материи, составляющий особую бессмертную и нетленную душу, в её самом элементарном виде. Не будем ни на минуту терять её из виду, следя за её путешествиями в среде миллиона её сестёр.

Для атома в неорганическом веществе или в веществе низших животных и растений не существует время, память и чувство, в той, по крайней мере, ясной форме, в какой мы привыкли это понимать. Итак, существование души в этом состоянии летит стрелой, незаметно. Биллионы лет проходят как одна секунда, что идеально, верно, для совсем неорганизованного вещества. Сон человека, в сравнении с этим состоянием, даже самый короткий, есть богатая жизнь со множествами интенсивных ощущений и богатой памятью. Только с глубоким обмороком можно сравнить состояние так называемой смерти атома, вернее его существование в неорганизованной материи.

Отвлекаясь немного в сторону от нашего шара и миллиона атомов, сделаем отсюда интересный вывод в применении к блужданию атома на поверхности Земли. Без сомнения он переходит от одного животного к другому, причём промежутки между этими переходами или, так называемое, состояние смерти, может измеряться миллионами и сотнями миллионов лет; но как бы не были велики эти времена, они по предыдущему, должны проходить незаметно, как обморок. Таким образом, атом не знает состояния бесчувствия, не знает смерти, не знает миллионы лет, проведённых им в состоянии мало организованной материи, потому что для него эти миллионы лет совсем не существуют; он испытывает только жизнь и жизнь; смерти же для него совсем нет. Только посторонние наблюдатели видят смерть, но наблюдаемый атом её не знает; она даже не существует и для самого наблюдателя.

Глубоко заблуждаются те, которые приписывают ощущение не атому, а форме существа. Действительно, если сделать из нашего миллиона атомов последовательно одно животное, потом другое и т. д., то ощущение будет испытывать тот же наблюдаемый атом, хотя мы и будем говорить, что сначала чувствует собака, потом обезьяна, затем рыба и т. д. С перемещением, например, птицы, перемещается и место ощущения; когда страдает Иван, то Пётр ничего не чувствует (кроме сострадания). Если из Ивана сделать точную копию Петра, то опять будет страдать Иван, хотя он ничуть не будет отличаться от Петра; так что у нас будет два Петра, но чувствующих совершенно независимо друг от друга.

Превращение Ивана в Петра подобно следующему: пусть я крепко заснул и, проснувшись, забуду про все своё прошедшее. Я встаю Петром, и никто не может меня разуверить в противном. Такова жизнь, смерть и первое загробное воплощение.

Мой атом, или «я», существует с сотворения мира и будет существовать до уничтожения его, если того пожелает Причина. Мой атом переходил из организма в организм с интервалами существования в неорганической среде. Он никогда не переставал испытывать горе и радость. В начале существования мира, когда всё заключалось в огромной и неорганизованной туманности, его чувство было через чур элементарно, и миллионы лет для него прошли, как глубокий обморок; он их не заметил. Но вот, на заре жизни, явилось нечто похожее на сон. Это атом вошёл в состав первых простейших организмов. Он стал чувствовать что-то вроде момента радости и момента горя, как бы происходящего от лёгкого укола булавкой. Последнее соответствовало смерти организма или разложению его в простейшее состояние. Эти колебания чувства все усиливались по мере возрастания сложности животных. Теперь они достигли высокой степени напряжения и молодость составляет уже сильную радость, а смерть муку.

Ощущения приятные и неприятные стали уже в некоторой степени зависеть от человека, от его поступков, от его жизни.

К.Э.Циолковский.